После Гражданской войны великий Сталин повел страну к величию через великие дела. Его фишка — индустриализация и коллективизация.
В основе индустриального чуда любого слаборазвитого государства — рабский труд. Начинают с него. Будь то Римская империя, США или Китай. Но рабов в СССР нет: «мы не рабы, рабы не мы». Они вроде как к власти пришли. Что делать? Выход найден: вместо рабов — враги народа. Это даже лучше. Бесправие на жизнь и свободу — такое же, но, в отличие от рабов, враги народа были люди образованные, могли работать с умом и высокой производительностью труда. Схема такая: выявляют умных, успешных, зажиточных, предприимчивых; затем государственная власть забирает у них свободу и меняет жизнь на труд (хочешь жить — трудись). Результаты труда государственная власть присваивает себе. Типа Сталин, партия, комсомол построили Днепрогэс, Беломорканал и т.д. и т.п.
Немцы Поволжья идеально подходили для этой категории. И уже с начала 30-х годов они безвозвратно стали «неугодными» в глазах сталинской власти. Противоречия обозначились по ключевым вопросам: собственность и власть. Немцы-колонисты, имевшие традиции частного землевладения и самоуправления, оказали сопротивление политике коллективизации земель и советизации органов управления. Немецкие крестьяне не хотели отдавать всю власть Советам. Там, где Советы брали власть, начинался голод, но обвиняли не тех, кто управлял, а тех, кто работал на земле. Дескать, решения партии правильные, просто саботажничают. Еще до войны, в 1936 году, с Украины были депортированы немцы и поляки как неблагонадежные народы. В августе 1941 года советское руководство, ссылаясь на «достоверные данные», без каких-либо доказательств, заявило о наличии среди поволжских немцев «тысяч и десятков тысяч диверсантов и шпионов», которые якобы готовились совершить диверсии по сигналу из Германии. Сотни тысяч людей были безоговорочно объявлены потенциальными пособниками фашизма. Мгновенно. Только потому, что немцы. Президиум Верховного Совета СССР издал Указ «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья», который предписывал тотальную депортацию немецкого населения из АССР НП, Саратовской и Сталинградской областей в Сибирь, на Урал и в Казахстан. Автономная ССР немцев Поволжья была упразднена, а ее территория разделена между Саратовской и Сталинградской областями.
Было выселено свыше 450 тысяч человек. На сборы давали 24 часа. Людей везли в переполненных товарных вагонах, без элементарных санитарных условий. В пути многие умирали от болезней, голода и холода. Депортация проводилась силами НКВД, соотношение конвоиров к депортируемым составляло 1:30.
В Сибири депортированные немцы были переведены на режим спецпоселения. Спецпоселенцы жили в бараках, землянках или нанимались «на углы» к местным жителям.
Им запрещалось покидать места проживания без разрешения комендатуры НКВД. За нарушение режима грозило уголовное наказание.
Это ограничение продлится и после войны до 1955 года. До этого периода у депортированных немцев просто не было паспортов. Отобрали и не выдавали.
С 1942 по 1946 годы советские немцы трудоспособного возраста (мужчины от 15 до 55 лет и женщины от 16 до 45 лет) подлежали принудительной мобилизации в так называемые «рабочие колонны» или «трудармию». Только потому, что они немцы. Трудармейцы работали в тяжелейших условиях на лесозаготовках, шахтах, стройках и заводах под надзором НКВД. Фактически, это был лагерный режим с голодом, холодом и высокой смертностью.
Массовое насильственное переселение коренным образом изменило судьбу целого этноса. Это одна из самых трагических страниц в истории советской национальной политики. Забытой истории, вырванной страницы.
В отличии от депортации, которую советская власть провела решительно и стремительно, реабилитация поволжских немцев заняла фактически пять десятилетий. Забирать права и свободу проще, чем права и свободу возвращать. Забирают трусы из-за страха, а чтобы права и свободу людям дать, смелость нужна. Редкое явление в российской политике.
Первый Указ «О снятии ограничений в правовом положении с немцев и членов их семей, находящихся на спецпоселении», был принят лишь спустя два года после смерти Сталина, в декабре 1955-го. Этот акт отменял режим спецпоселения, но не разрешал возвращаться в родные места и не предусматривал компенсаций за утраченное имущество. В августе 1964 года был издан Указ, который снимал с советских немцев огульные обвинения в «пособничестве врагу». Он носил формальный характер. Никах компенсаций не предусматривалось. Немцы по-прежнему сталкивались с дискриминацией при приеме на работу и поступлении в вузы, им было запрещено занимать руководящие должности.
В 1972 году с немцев наконец-то сняли ограничения на выбор места жительства. Теперь они формально могли селиться в любом регионе СССР, включая Поволжье. Однако возвращение в родные места часто блокировалось местными властями.
Полная юридическая реабилитация советских немцев произошла только с принятием Закона РСФСР «О реабилитации репрессированных народов» от 26 апреля 1991 года. Закон признавал депортацию «политикой клеветы и геноцида» и предусматривал территориальную, культурную и политическую реабилитацию. Но восстановления автономии немцев в Поволжье так и не произошло. Власти Саратовской, Самарской, Волгоградской областей были категорически против.
«Палочкой–выручалочкой» в этом спорном вопросе стала Берлинская стена. Она пала. Для немцев открылась возможность куда лучше, чем постсоветское криминальное Поволжье — возвращение в Германию. В 90-е годы из СССР и постсоветских стран выехало около 1,5 миллиона человек. Германия приняла их как родных и предоставила гражданство.
Сегодня в России осталось около 400 тысяч немцев, преимущественно в Сибири и на Алтае. В Поволжье немецкое население не восстановилось — там проживает менее 10 тысяч.
Р.S. В современных Саратове и Самаре практически не осталось памяти о деятельности волжских немцев. Всему присвоено русское имя — домам, улицам, заводам.
— А почему все красивые дома тех времён только купеческие? Где дома промышленников, магнатов? Неужели даже в те времена производители жили хуже челноков-перекупов? — задаем мы вопрос.
— Ну почему же, вот дом текстильного магната Андрея Бендера, — показывает экскурсовод в Саратове. — Легенды о его предприимчивости вдохновили саратовского корреспондента газеты «Гудок» Илью Арнольдовича Ильфа на создание истории о великом комбинаторе Остапе Бендере. Сейчас здесь мэрия, а до этого был горисполком. Красивейший дом.
— Понятно, — киваем мы головой, — опять историческую значимость личностей фиксируют сценаристы-литераторы, а не историки. Это нормально. В духе времени. — Улыбаемся.