Монах в переводе с греческого – один, уединённый. Так стали называть людей, выбравших уединённый образ жизни – жизнь в полном одиночестве. Идеально для неудачников и бездельников. Никто не тычет носом в твою никчёмность: ни на работе, ни дома – ты один. А чтобы успокоить нытье внутреннего голоса, монахи стали говорить, что они служат Богу, неустанно молятся за всё грешное человечество. Удобно.
Но одному жить сложно, особенно в северных широтах. Поэтому, по версии самих же монахов, они попросили Бога о монашеском общежитии.
— Это как, – спросил Бог, — это же какое-то коллективное уединение получается?
— Ну, да, – пожали плечами монахи, – получается так. Ну, пожалуйста, – жалобно попросили они.
Бог милостив, Бог разрешил, ничего не прося взамен. Но монахи зачем-то пообещали не вступать в брак с женщинами и отречься от всех благ мира. Если с женщинами всё понятно – достанут любого (в монахи от них и бегут!), то с благами – не понятно. Зачем такие ограничения? Бог целую рабочую неделю творил мир, создавал разные блага, а монахи ему – нет, говорят, ничего нам твоего не надо, отрекаемся. Обидно, Бог же старался. Пренебрежение к труду Божьему, получается.
— Все ради тебя, Господи, – говорят монахи.
Ничего Бог не сказал, только руками развёл. А по мне – так это верх цинизма, никакой логики.
Во всех религиях мира сложились две формы монашества. Монахи-отшельники и монашеское общежитие – монастырь, который живёт по своему уставу. В нем все монахи сообща, послушанием (бесплатным трудом) и попрошайничеством формируют бюджет монастыря. Живут как в коммуналках – в маленьких кельях-клетушках, по существо – спальное место. Для общечеловеческих нужд у монахов общее пространство – общая столовая, баня, общий туалет и прочее. Аскетично живут, в строгости.
Но православные монахи придумали себе ещё один вид монашества, которого нет в других религиях – монашество VIP класса, так называемые «монашеские скиты». Валаамские скиты – прям загляденье.
Валаамский монашеский скит – это как «домик» на Рублёвке. Это отдельно стоящая, хорошо благоустроенная, многоуровневая, многокомнатная келья, по внешнему виду – храм. Может состоять из нескольких строений – храмовый комплекс. В скитах живёт один или несколько монахов. Обычно монахи, живущие в скитах, не трудятся. Им некогда – молятся. Они все время проводят в уединенных молитвах – это считается страданием, они как бы приносят себя в жертву во имя других. Скиты – как храмовые комплексы, и монахи – страдальцы, живущие в нем, содержатся за счет общего бюджета монастыря, т.е. за счет обычных монахов, живущих трудом и покаянием.
Флагман всех монашеских скитов русских – Владимирский (а какой же ещё!) скит Валаамского монастыря. Огромный, красивый храмовый комплекс. Его площадь более тысячи кв.м. Он великолепен. Построен по проекту модного, дорого архитектора из специально завезенных спецрейсом спецматериалов. Скит снабжен современной системой отопления, вентиляции и автономным освещением. Он подключен к отдельной дизель-генерирующей электростанции. Свечи и дрова здесь тоже используют, но, в отличии от основного монастыря, – как музейные экспонаты, в декоративных целях.
«В такой просторной келье одиночество монаху точно гарантировано, – борется с нашим удивлением боголюбивая девушка-экскурсовод, – чем больше келья, – говорит, – тем больше монах отказывается от земных от благ. Страдает больше. В одиночестве».
Мы киваем. Понятно. Знакомо.
Традиции Валаамских монахов можно встретить и среди светских людей – к Богу приближённых государственных чиновников. В своих стремлениях к избавлению от греха, о котором они вспоминают при декларации доходов, они, подобно монахам, отрекаются от всех своих земных благ и семьи. Разводятся с жёнами, переписывают имущество на других людей, и, уже неимущие, с чистой душой дальше служат своим идеалам во благо государства и Господа нашего всем известного.
Возможно, они бы тоже в скитах жили, но мало их, приходится самим, строят дома по образу и подобию. Большие, огромные, подобно скитам, чтобы надежно обеспечивали уединение. Как и «монахи-отшельники» в одиноком страдании они воздают молитвы Господу, моля за народ грешный, во благо жизни его. За что ждут он народа благодарности, но, не дождавшись, сами берут – своё, так сказать…
Основной монастырь как монашеское общежитие — это рутинный хозяйственный организм. В основе его деятельности принципы, похожие на социалистические:
Труд — это обязанность, а не право.
Трудиться надо на общее благо, личные интересы трудящихся (именно интересы лично трудящихся!) – порочны.
Результаты труда – общие, но распределяются они особыми лицами, уполномоченными Богом. О том, что именно эти лица уполномочил Бог на распределение общих благ – говорят сами эти лица. Сомневаться в этом нельзя – грех, это значит сомневаться в решении Бога.
Трудиться надо там, куда пошлёт Бог. Провайдером желаний Бога является вышестоящий по чину. Он определяет, что делать, как делать, сколько делать. Надо проявить смирение и послушание. Вопросов задавать не следует, просто делай, что говорят. Сомнение – грех.
Трудовой вклад должен быть от каждого монаха по способности и по его физической возможности, а распределение результатов труда – каждому по потребности.
Трудящийся монах должен иметь скромные потребности – односпальное место для сна, вода, еда в объеме физиологических потребностей для существования. Иметь потребности за рамками минимально физиологических (сон, вода, еда) – грех. Грешить нельзя, наказуемо уставом монастыря и Богом.
Все излишки результатов труда изымаются лицами, уполномоченными Богом. Изымаются для и во имя Бога, от имени Бога. Излишки в натуральном виде идут на реализацию по схеме: товар – деньги, а деньги – Богу.
Спрашивать, куда делись деньги или излишки результатов труда – очень страшный грех. Это значит сомневаться в чистых помыслах Бога, за это можно и в Ад попасть.
P.S. Анекдот
Собрались настоятели церкви разных концессий. Завели разговор, как они делят деньги между церковью и Богом.
Православные: Я черчу круг, встаю в середину круга бросаю деньги вверх, что в круг попало, то Богу, что за круг — значит церкви, моё.
Католики: Да, да. Я также делаю, но только наоборот. Что за круг ушло – Богу, а деньги в кругу – мои, церкви.
Раввин: Не, я круг вообще не черчу. Я деньги вверх высоко бросаю, что Бог поймал – то его. Ну, а что вернулось, стало быть, моё.
Валаамский монастырь хоть и православный, но мне показалось, что он живёт по еврейской методике распределения благ.